Главная страница > Литература > Повести и рассказы

Л. Чернышева. Одуванчик. Рассказ

Однажды, много лет назад это было, мой коллега прислал ко мне свою студентку, которой нужна была консультация по моему предмету. «И вообще возьми ее под свою опеку, она такая хрупкая и беззащитная, но очень талантливая» - сказал он. Она и в самом деле оказалась такой, и с первой же встречи мы почувствовали интерес и симпатию друг к другу. Я стала приглашать ее в гости, она попросила разрешения познакомить меня с ее подругой, и они обе стали часто приходить ко мне, любили играть с моей маленькой дочкой, и она их очень полюбила. Я была не намного старше их – лет на семь, и мы подружились. Это были хорошие, красивые, умные девушки. Нежные, добрые души.

Однажды одна умная, но довольно резкая женщина, увидев нас втроем, сказала мне потом:

- Что это ты завела себе компанию каких-то божьих одуванчиков? При виде таких людей с распахнутыми, восторженными физиономиями, в нормальных людях должно возникать желание устроить им холодный душ, как психам - душ Шарко. Чтоб немного поостыли от своих восторгов и поучились держать удар. 

Я не могла позволить ей таких выпадов против своих подруг и возразила: 

- Эти девушки умнее и лучше многих из тех, кого ты называешь нормальными людьми. И, знаешь, если не оправдывать и не культивировать агрессию, то никому не придется учиться держать удар.

- Чушь! – сказала она. – Люди всегда наносили и всегда будут наносить друг другу удары. Кто этого не понимает, тот социально неприспособлен, и, значит, попадает в разряд личностей с отклоняющимся поведением, необучаемых. Жизнь – не майский лужок, на котором радостно резвятся букашки. Жизнь – борьба, суровая, жестокая борьба мыслящих животных. Люди – это даже не травоядные, это – хищники. А вы не желаете этого понять.

- Не все же – хищники, - вновь возразила я. – Есть люди, которые не хотят причинять другим обиды и боль. И ты сама, должно быть, не очень-то радуешься хищникам, а предпочитаешь безобидных.

- Я предпочитаю сильных. Безобидные! Ну, так пусть не таращат удивленно глаза и не роняют свои жалкие слезы, когда получают удары за то, что не умеют играть по правилам. Насмотрелась я на таких, когда работала в суде. Недотепы. Раздражают их романтические бредни искаженной иллюзиями психики. В конечном счете – это нежизнеспособность. Такие должны отсеиваться еще в детстве. Это просто загадка – как они умудряются дожить до взрослого возраста. 

- А как же поэты? Они ведь из тех, кто не держит удар и не наносит удар. 

- Где ты видела счастливых поэтов! Это – жертвы, по большей части самоубийцы. До старости из них доживают только те, у кого есть мощная защита – или в своей семье, или в собственном характере.

- Они не созданы для мира, и мир был создан не для них?

- Не знаю, для кого он был создан, но не для слабых – это точно. Война всех против всех. - Она пристально посмотрела на меня, покачала головой и сказала. - Удивляюсь тебе. Не понимаю. Ты вроде бы сильный человек, а вот же, значит, есть в тебе та же слабина, что и в этих твоих подружках-одуванчиках. И до добра это не доведет. Я желаю тебе добра, потому и предостерегаю. Нужно воспитывать в себе самозащиту, сопротивление материала, так сказать. Я знаю жизнь. Уж поверь.

По крайней мере, в одном она была права: во мне было то, что она называла «слабина». И я лила «жалкие слезы», но только тайком. Казалась сильной потому, что умела скрывать от других свою слабость. В чем же была эта слабость? В том, что не могла, не умела воевать? Научилась бы, если бы захотела, но я не хотела. Для меня жизнь – не война, не борьба. Если можно только так, то не нужно никак, не надо мне такой жизни. Я пришла в мир не бороться, я пришла любить и быть любимой. 
Эта женщина говорит «знаю жизнь». Но ведь каждый человек знает жизнь – ту жизнь, какую проживает именно он. Нет какой-то общей для всех, одинаковой жизни. И когда говорят «виноваты все», или «никто не виноват» - это неправда. В чьих-то страданиях всегда виноват тот, кто их причинил. Если и есть в жизни какой-то всеобщий закон, так он в том, что ничего не бывает беспричинно. Карма – у всего свои причины и свои последствия. Из поколения в поколение передается эта карма: через тела и сознания наших предков – нам, от нас – нашим детям, потомкам. Каждый приходит в уже предуготованный мир. Но каждый может что-то изменить в этом мире, если не внести новое, то перегруппировать уже имеющееся. Все в человеческом мире уже давным-давно, сотни тысяч лет, существует: добро и зло, ласка и жестокость, правда и ложь. 

Я знаю, что держит на свете меня и таких как те мои подруги - «одуванчики» – вечная в кого-то влюбленность. Она начинается с первой любви. У многих, думаю, она, как и у меня, оказалась неразделенной. А значит, принесла с собой и боль. Или причинила боль по какой-то другой причине. Это нелегко пережить, потому что это первый сильный удар по юной душе. Некоторые не могут его пережить. Я и многие другие смогли. 

Юные, влюбленные открывают для себя поэзию – она говорит о том, что они чувствуют. Так и я открыла ее для себя. Это была поэзия Лермонтова. Она мне помогла понимать себя, понимать, что со мной происходит.

Моя душа, я помню, с детских лет
Чудесного искала. Я любил
Все обольщенья света, но не свет,
В котором я минутами лишь жил;
И те мгновенья были мук полны,
И населял таинственные сны
Я этими мгновеньями. Но сон,
Как мир, не мог быть ими омрачен…

Не верят в мире многие любви
И тем счастливы; для иных она
Желанье, порожденное в крови,
Расстройство мозга иль виденье сна.
Я не могу любовь определить,
Но это страсть сильнейшая!— любить
Необходимость мне; и я любил
Всем напряжением душевных сил.

И отучить не мог меня обман;
Пустое сердце ныло без страстей,
И в глубине моих сердечных ран
Жила любовь, богиня юных дней;
Так в трещине развалин иногда
Береза вырастает молода
И зелена, и взоры веселит,
И украшает сумрачный гранит…

В душе с юности живет тайная надежда, что когда-нибудь любовь принесет счастье. Думаешь, счастье выстрадается, поэтому страданий не нужно бояться, их нужно научиться терпеть, и несмотря ни на что хранить веру в счастье. 

Истины юности, молодости – это не иллюзии. В детстве, в молодости люди самые открытые, самые искренние, самые верящие. А если эти истины – это иллюзии, значит, верящие в них сильны иллюзиями. Они держат их на свете, дают силы жить. Кому-то, может быть, силы дает желание борьбы, победы над другими, может, даже злость на жизнь, которая кажется им жестокой. Не жизнь жестока – люди бывают жестоки. Но ведь и жестокие хотят какого-то своего счастья, хотят, чтоб кто-то был к ним добр, ласков. Если б не было нежных, ласковых – от кого тогда ждать утешения? Жизнь превратилась бы в ад – не нафантазированный религиозными мистиками, а реальный. Она и превращается в ад для тех, кого заставляют страдать. Но этот ад не навсегда. Что-то хорошее было до него, и что-то хорошее будет после него, когда страдания закончатся. 

Пусть так, что одни сильны агрессивностью, рассудком, расчетом, но другие сильны надеждой, нежностью, готовностью ждать и перетерпеть. Это разные силы, разнонаправленные. Одни правы своей правотой, другие – своей.

… Женщины, покинутые, преданные мужчинами, переносят любовь на своих детей. И так она не пропадает, не исчезает, передается дальше от человека человеку. 

Сама любовь и есть «божий одуванчик». Ее легко сдунуть, пустить по ветру. Но она не пропадет, она прикрепиться, укорениться где-нибудь в другой почве, в другой душевной почве, и прорастет, выживет. И даст выжить тем, кто любит и надеется на любовь. А кто сделал свою душу черствой, каменистой почвой, в том любви негде прикрепиться. 

В каждый миг настоящего есть в жизни то, что уже состоялось, и то, что еще не состоялось, еще ждет проявления. Проявится то, что мы - или другие – вызовем к жизни. Из этих проявлений сложится будущее. А каким оно будет – не знает никто. Но каждый, может, сам того не ведая, своими желаниями, мечтами, надеждами что-то делает для того, чтоб проявилась любовь или нелюбовь.